С Аней Герасимовой, поэтом, музыкантом, переводчиком и литератором, нашему корреспонденту удалось поговорить об Игги Попе, Патти Смит, книгах, которыми она сейчас занимается, и о том, почему нет новых песен…
– Анна, над каким альбомом, песнями Вы сейчас работаете?
– Ну, во-первых, называйте меня Аней. В моем полном имени есть какая-то торжественная холодность, которую я пока не готова на себя примерить. Увы, я сейчас не работаю ни над каким альбомом. Новых песен нет: они кончились, когда началась идиотская война на Украине, и больше не начались. Что-то главное сдохло внутри. Я, как говорит один близкий друг, устроена очень просто: моторчик и лампочка. Так вот моторчик остался, а лампочка, похоже, перегорела. Но снаружи этого не видно. Во время концерта зажигается внешняя иллюминация, она тоже прекрасная, я ею горжусь, от нее все вокруг радуется. Но та, внутренняя, – другая. Еще деталь: я над новыми песнями (да и над стихами) никогда не «работала», никогда их нарочно не сочиняла. Они приходят сами. Если не приходят, я им не звоню и не тороплю. А стишков новых довольно много, но я категорически против того, чтоб «класть стихи на музыку», как свои, так и чужие, в этом как раз основной изъян нашей авторской песни, да и так называемого рока в огромном большинстве тоже. Когда рождается песня, стихи и музыка появляются одновременно, в нераздельном единстве.
– Расскажите о своем знакомстве с Патти Смит (американская певица и поэтесса. – Прим. ред.). Она сыграла важную роль в Вашей жизни?
– Когда я узнала, что она собирается играть в Москве, мне страшно захотелось посмотреть на нее вблизи. В свое время, в начале 80-х, очень любила ее альбомы. И, когда я стала подумывать о том, что пора бы самой сочинять песни, первое сравнение у меня было – «как Патти Смит». Ее концерт в Москве делал знакомый промоутер Александр Чепарухин. Я заранее купила билет в Москву из Севастополя, где находилась в августе 2005 года. А вышло так, что по этому билету поехала… ну, в общем, на мамины похороны. И уже в поезде мне позвонил общий друг и сказал, что Чепарухин предлагает мне встретиться с самой Патти Смит утром перед концертом. Вот такой вихрь несочетаемых обстоятельств. И я с ней встретилась, но, понятно, состояние у меня было довольно подавленное, хотя я честно говорила по-английски и пыталась соответствовать. Мы немножко поговорили, прошлись по Арбату. Ничего особенного я не почувствовала, ну, милая тетка, симпатяга, не задается совсем. Думаю, она была разочарована моей скованностью и пиететом, который я к ней испытывала. Она предложила мне вечером на концерте спеть что-то вместе, я говорю: «Давайте это будет Ghost Dance, только припев: We shall live again», – как Вы понимаете, для меня в тот момент весьма актуальный. Так мы и сделали. Ощущение, конечно, было невероятное. Потом в Интернете писали: «На сцену вышел какой-то мальчик…» (это, значит, я была). Она приезжала еще. В конце концов Чепарухин выпустил ее дуэт с Земфирой, и это был уже такой фарс и размен, что я только фыркнула. Сама Патти Смит в этом, конечно, не виновата. Я, кстати, не сказала бы, что она сыграла важную роль в моей жизни. С чего Вы взяли?
– С удовольствием прочитал переведенную Вами автобиографию Игги Попа (американский рок-вокалист, один из зачинателей и гуру альтернативного рока. – Прим. ред.). Что для Вас значит этот человек? Почему решили переводить именно его автобиографию?
– А вот этот человек сыграл важнейшую роль в моей жизни. Причем в ранней молодости я его не слушала, друзья некоторое время тщетно пытались меня на него «подсадить». И вот в 2002 году он впервые приехал в Москву, на фестиваль «Крылья», и мы попали на его пресс-конференцию в гостинице «Балчуг». Увидев его вживую, я вдруг поняла, что за этим человеком я пойду на край света. И, в общем, пошла, внутренне, и, наверное, иду до сих пор. О книжке I Need More я узнала из каких-то других книжек и очень ее захотела. Первый раз попав в Штаты, в Сан-Франциско, стала ее искать в специальных битническо-рокерских книжных лавках, в конце концов меня вывели на какой-то удивительный склад некондиционной андерграундной литературы, и там нашелся один экземпляр, и мне его продали за пять долларов вместо семи, потому что надорвана была обложка. Там удивительный был хозяин, эдакий Будда или Конфуций, старый толстый волосатый человек. Он, когда узнал, что мы из Москвы специально приехали за этой книжкой, устроил нам экскурсию по своей кунсткамере. У него там была комнатка, полная диковинок – от коллекции цирковых плакатов начала XX века до заспиртованных младенцев и бюста Ленина… Переводила эту книжку с огромной радостью, за десять лет напечатала самиздатом не знаю сколько тысяч экземпляров. Одно время хотела издать ее по-настоящему, пыталась искать, у кого авторские права, куда-то писала, даже пару раз передавала эту книжку самому Игги Попу через его менеджера, но ответа не получила и бросила. Да и энтузиазм с годами поутих. Я поняла, что мы для них совершенно не такие братцы, как они для нас, и нечего туда тыкаться. Я, собственно, не особо и тыкалась. Я не из тех, кто хочет фотографироваться со знаменитостями.
– Как справляетесь с плохим настроением, депрессией, если они случаются?
– Я себе не позволяю плохих настроений и депрессий. Правда, это автоматически означает, что я разучилась испытывать и настоящий серьезный восторг. Но лучше я ровненько буду. К этому располагают и многолетние занятия йогой, и трезвость, которая, увы, стала нормой жизни, и огромный объем работы (литературной, будь она неладна) и (увы, увы) человеческой ответственности, которая на мне лежит. Ничего не поделаешь. Какое бы у тебя ни было настроение, вставай, делай зарядку, принимай холодный душ и берись за работу, которую сама на себя навесила. И никого не волнует, какое у тебя там настроение.
– Есть ли еще русские рокеры, чья музыка продолжает Вас радовать, в которой Вы черпаете вдохновение?
– Очень мало. В основном слушаю Запад (как и почти все русские рокеры). В последнее время благодаря фестивалям узнала нескольких новых для себя авторов, которые очень порадовали. С удивлением обнаружила целое «молодое поколение», достаточно интересное, и чемпион среди них, по моему мнению, Дима Вагин. Но лучше всех сейчас, как ни странно, женщина – Оля Чикина, и я поражаюсь, что не знала ее раньше. Я считаю, что женщина не может быть гением, но исключение только подтверждает правило.
– Очень интересны Ваши переводы стихов Томаса Венцлова. Планируете ли переводы каких-то еще литовских или других поэтов?
– Теоретически да, а практически я сейчас по уши в другой работе, которую надо быстро доделать. Одновременно делаю три книжки: воспоминания Ирены Вейсайте (это такая очень достойная пожилая дама из Вильнюса с удивительным жизненным опытом), собрание сочинений Леонида Липавского для «обэриутской» серии в ОГИ и собственную книжку «Проблема смешного. Вокруг ОБЭРИУ и не только», куда вошли моя знаменитая диссертация, куча статей, ученых и не очень, и отрывки из дневников. Главная и самая страшная работа – набрать дневники, их целая полка накопилась за сорок лет, убористым неразборчивым почерком. Но я справлюсь. Есть идея сделать сборник литовских поэтов-шестидесятников.
– Аня, Вы очень много времени проводите в дороге. Не напрягает ли такой образ жизни?
– Нет. Мне трудно сидеть на месте. Это такой склад характера. Трудно не мне, а моим близким, которые иногда уже просто воют, что я все время уезжаю. А я бы, вот честно, была б такая возможность, никогда бы никуда не возвращалась, так и бегала бы по свету, и никакая смерть меня не догнала бы.
– Когда к Вам чаще всего приходит вдохновение?
– Вот как раз в дороге или на ходу. Иногда во сне, но в последнее время все реже.
– Есть в Вашем багаже песни, альбомы, которыми Вы особенно дорожите?
– Да. Альбомы «Ход кротом», «Парк Победы», «Ничего страшного», «Веселая жизнь». Песни «Стрекоза и муравей», «Караул устал», «Считалка»… Это навскидку, начинаешь играть концерт и думаешь: «Ни фига себе, сколько у меня хороших песен, оказывается…»
– Я знаю, в музыке Вы долгое время ориентировались на 1960-е годы, когда существовала идея изменить мир с помощью музыки. По-прежнему ли это так?
– Да. 60–70-е. Кое-что, однако, и в 80-е было очень круто. Дело не в изменении мира, по крайней мере не прямым путем, а в самом устройстве той музыки, она меня цепляет, а другая не особо. Опять же, конечно, не вся музыка того периода кажется мне одинаково прекрасной. Это длинный разговор. На самом деле та музыка сыграла огромную роль в изменении мира, мы с вами сейчас живем в этом изменившемся мире, где сенаторы ходят в футболках и по радио звучит «Вельвет Андерграунд». Мы просто перестали это замечать, это естественно. Более того, музыка и весь этот, извините за выражение, шестидесятный «дискурс» легли в основу цифровой революции, будь она трижды и четырежды неладна. Но это уже совсем другая история…
– Что бы хотели пожелать нашим читателям?
– Поменьше смартфона. Побольше гулять и путешествовать. Разговаривать со своими детьми и внуками. Не есть химическую еду. Делать зарядку. Любить тех, кто этого достоин, и не обращать внимания на мелочи. Не обращать внимания на СМИ, думать своей головой.
Беседовал Фарид Каримов
Фото из архива Ани Герасимовой
Справка
Анна Георгиевна Герасимова, она же Умка, родилась 19 апреля 1961 года в Москве. Российская певица, рок-музыкант, поэт, литературовед, литературный переводчик.