В любые времена банки являлись кровеносной системой экономики, и если в ней случались какие-то неполадки, то каждый из нас мгновенно ощущал это на себе. Особенно остро это проявилось во время недавнего банковского кризиса в Татарстане, отголоски которого улягутся не скоро.
О том, как чувствует себя сегодня банковская система, какие структурные, регулятивные и операционные тенденции ее развития наметились и оформились в последние годы и чего ждать от банков в будущем, мы попросили рассказать Игоря КОХА, доктора экономических наук, профессора Института управления, экономики и финансов КФУ.
– Игорь Анатольевич, последнюю пятилетку в жизни банковского сообщества России без преувеличения можно назвать «пятилеткой Эльвиры Набиуллиной», которая, едва заступив на должность председателя ЦБ, засучив рукава приступила к зачистке.
– Не совсем так. Банковскую систему чистили довольно сильно и раньше, но с приходом Эльвиры Набиуллиной на должность председателя ЦБ это приобрело системный характер. Ежегодно по семьдесят, а то и больше сотни банков лишаются лицензии, причем большая часть именно в связи с ее отзывом Центробанком. Меньшая часть – это банки, которые сами отказываются от лицензии. При этом за последние годы через отзыв лицензии прошли как мелкие, так и крупные банки. Тем не менее достаточно четко выявилась тенденция: очень крупные банки не банкротятся. Не могу сказать, насколько точно установлена граница, но по факту ни один банк, входящий в первую тридцатку крупнейших по объему своих активов, не был лишен лицензии. «Банк Москвы», «Бинбанк» и «Открытие», входящие в топ-10, были подвергнуты процедуре санации, но жесткого банкротства не было. А вот с более мелкими банками ЦБ особо не церемонится.
В 2018 году было ликвидировано более 70 банков, совокупный объем активов которых составлял около 0,5 трлн рублей, что примерно соответствует объему активов одного «Ак Барс Банка». То есть фактически большая часть кредитных учреждений, которые были ликвидированы в течение последних пяти лет, – это банки очень мелкие, для экономики в целом не имеющие абсолютно никакого значения. Самым крупным кредитным учреждением, у которого была отозвана лицензия, стал наш «Татфондбанк», занимавший в рейтинге примерно 40-ю позицию. Другие столь крупные банки под ликвидацию ни до, ни после этого не попадали.
– Глава ЦБ не раз заявляла, что кампания по отзыву банковских лицензий еще далека от своего завершения. Какой смысл растягивать это «удовольствие»?
– Сейчас у нас в стране чуть больше 450 банков. Из них более половины имеют активы меньше 10 млрд рублей. Для банковского бизнеса это практически ничего. Единственная причина, по которой ЦБ не ликвидирует их все разом, заключается в том, что у него до этого просто руки не доходят. С каждым банком нужно проводить отдельную процедуру. Назначать управляющих, проводить аудит и прочие мероприятия. Сегодня одновременно в работе находится около 300 ликвидируемых банков. У них уже отозвана лицензия, но они еще существуют в рамках процедуры банкротства, ликвидации. Поэтому «зачистка» происходит постепенно. По мере возможности или по мере возникновения каких-то критических ситуаций. Если критической ситуации нет, пусть работают. Поэтому, скорее всего, ликвидационная кампания еще продлится в ближайшие лет пять, и в итоге останется всего 100–150 банков. На данный момент три крупнейших банка страны – это больше 50 % всей банковской системы, десять – около 70 %, двадцать – уже 80 %. То есть, если в России останется всего сто банков, они спокойно обслужат всю экономику.
Если эта тенденция видна невооруженным глазом, то продолжающаяся одновременно с ней концентрация операций, проводимых крупнейшими банками, планомерно увеличивающих свое присутствие на рынке финансовых услуг, менее заметна, но она есть. В свое время на долю Сбербанка приходилось 20 % всех активов, теперь – не менее 30 %. Параллельно с этим процессом идет другой. Постоянно растет доля государства в банковской системе. Все банки, входящие в первую десятку, прямо или косвенно контролируются государством. Хорошо это или плохо – вопрос дискуссионный, но такая тенденция также присутствует.
– При этом мегарегулятор продолжает методично «строить» банковское сообщество?
– Да, за последние пять лет банковское законодательство заметно ужесточилось. В том числе начинают регламентироваться такие вещи, которые раньше не регулировались. Например, ценовая политика в отношении розничных услуг, то есть тех, которые предоставляются гражданам. Это комиссии, проценты по потребительским кредитам и т. д. Делается это, прежде всего, в целях защиты физических лиц – потребителей финансовых услуг, то есть тех, кто не может сам о себе подумать. Накладываются ограничения именно количественного характера по схеме «ты не можешь предоставлять эту услугу больше, чем за такую-то сумму».
Второе направление ужесточения регулирования – это контроль над рисками. Вводятся новые и ужесточаются старые нормативные требования, которые направлены на то, чтобы банки не принимали на себя избыточные риски. Одно из последних новшеств – введение повышающих коэффициентов по необеспеченным потребительским кредитам – приведет к тому, что банки либо вовсе прекратят выдавать такие кредиты, либо будут выдавать их по более высокой ставке.
– Банков стало меньше, но сама банковская система не уменьшилась?
– Банки продолжают расти. Увеличиваются объемы привлеченных ресурсов, в том числе вклады физических лиц, которые ежегодно растут в течение последних 10–15 лет. Несмотря на многочисленные заявления о том, что народ сильно обеднел, вклады населения в банках не уменьшаются, а продолжают расти, несмотря ни на какие кризисы. Депозиты продолжают оставаться основным сберегательным инструментом в России.
С точки зрения экономики было бы лучше, если бы часть сбережений граждан переместилась в небанковские инструменты. В накопительное страхование жизни, пенсионные программы и те же ценные бумаги, то есть инструменты более долгосрочные и, скажем так, неизвлекаемые. Ведь банковский вклад человек может забрать в любой момент. Поэтому деньги, которые банки собирают в виде депозитов, они не могут направлять на серьезные длительные инвестиционные проекты. А, скажем, ПФР, который аккумулирует средства в течение десятилетий и не имеет обязательств выплатить их в любой момент, может это сделать. То же касается и ценных бумаг. Если я купил акцию и потом продал ее, то сами деньги остались у эмитента, в бизнесе, и продолжают работать.
Растут и объемы кредитования. В последний год довольно активно увеличивался объем потребительских кредитов, в первую очередь ипотечных. То есть банки находят и ресурсы, и применение им. Причем объемы кредитования физлиц растут быстрее корпоративного кредитования. Это происходит потому, что физлица демонстрируют способность и готовность брать кредиты и готовы платить по ним достаточно высокие проценты, если мы говорим не об ипотеке, а о более краткосрочных и менее обеспеченных кредитах. По некоторым продуктам люди готовы платить и 20, и 25 %, тогда как корпоративные заемщики, конечно, столько заплатить не смогут. Да и нет у нас сегодня такого интенсивного экономического роста, который мог бы генерировать спрос на крупные долгосрочные кредиты. Поэтому банки в какой-то мере вынужденно уходят в сферу потребительского кредитования.
Еще одна совершенно очевидная операционная тенденция – все большее использование цифровых технологий. Растет объем онлайн-операций, резко увеличивается объем платежей по картам. Отчасти это, конечно, связано с повышением уровня их доступности и их удешевлением. И, конечно, с активным маркетинговым продвижением в первую очередь так называемых кобрендинговых карт, то есть тех, которые банки выпускают совместно с компаниями-партнерами, обещая держателям таких карт определенные бонусы и кешбэки.
– Чем дальше, тем больше объем банковских валютных операций уменьшается. Похоже, скоро останется одна-единственная – обмен рублей на валюту?
– Да, эта тенденция берет свое начало с момента присоединения Крыма, за которым последовали антироссийские санкции, повлекшие за собой почти полную потерю доступа к международным рынкам капитала. Пять лет назад банки практически перестали привлекать валютные ресурсы. Поэтому доля кредитов, выданных в валюте, сейчас крайне невелика. В частности, объем валютных ипотечных кредитов в целом по банковской системе составляет сейчас около 1 %. Ну а обмен рублей на валюту, конечно, останется в любые времена.
– Накануне крушения финансовой империи Роберта Мусина в Самарской области оставался один-единственный местный банк. Все остальные были зачищены ЦБ. Имеют ли будущее местные банки?
– Местные банки, в принципе, имеют будущее, так как маленький банк может быть столь же надежен, сколь и большой. Его надежность зависит не от его размера, а от сбалансированности активов и пассивов, грамотности управления банком. Другое дело, что маленький банк сам по себе сегодня просто не вызывает доверия. Наверное, он может существовать там, где все знают, чей это банк, кто за него отвечает, и верят его владельцам и руководителям. В противном случае он может существовать только при поддержке спонсора либо совладельца в лице представителя крупного бизнеса или руководства города или региона, которые обеспечивают его крупными клиентами.
– Когда уже не останется тех, кто со времен СССР привык хранить сбережения в банках, люди могут начать отдавать свои предпочтения инвестиционным компаниям или размещать их в каких-то других, более привлекательных финансовых инструментах, чем банковские депозиты.
– До тех пор, пока банк предлагает вариант, не имеющий аналогов в других финансовых структурах, он будет оставаться востребованным. Люди пойдут туда и кредитоваться, и делать вклады. Платежные карты не эмитирует никто, кроме банков, и валюту никто больше не меняет. То есть банк остается организацией, за которой монопольно закреплены несколько важнейших финансовых операций. Это безналичные расчеты, валютные операции, кредитование и такой уникальный инструмент, как срочные вклады. Пока это все является банковской монополией, банки будут существовать, и к ним придут представители всех поколений, а не только рожденные в СССР. Возможно, они пойдут не в Сбербанк или ВТБ, а в Тинькофф, но это все равно будет банк.
– Говоря о банках, нельзя не сказать несколько слов об их младших братьях – микрофинансовых организациях. Похоже, скоро здесь, наконец, наведут порядок?
– Гайки постепенно закручивают. Как раз с нынешнего года вступают в силу очередные новации. Во-первых, очень серьезно ограничивается объем взимаемых процентов по микрозаймам. Теперь они не могут превышать 150 % от первоначальной суммы долга (раньше было 300 %). Во-вторых, запрещена перепродажа долгов неавторизованным покупателям. Их можно перепродать только другим МФО, банкам либо официально зарегистрированным коллекторским агентствам. В условиях столь жестких ограничений бизнес-модель раздачи денег кому попало уже не работает. Совсем скоро в этом секторе финансового рынка останутся только те, кто будет использовать другую бизнес-модель и выдавать кредиты более разумно и под какие-то внятные цели и реальное обеспечение. Но в таком случае они вступят в прямую конкуренцию с банками.
– Попробуем подвести итоги «пятилетки Эльвиры Набиуллиной»?
– Если говорить о состоянии банковской системы в целом, то оно вполне удовлетворительное. Ее финансовая устойчивость особых сомнений не вызывает. Крупнейшие банки вполне устойчивы, и они на себе систему держат. Они финансово самодостаточны. И привлекают ресурсы, и размещают их, и отвечают по своим долгам, и получают прибыль. Поэтому каких-то чрезвычайных событий, связанных с банковской системой, в ближайшее время ожидать не стоит.
Вадим СЕРГЕЕВ