По ту сторону адвокатской профессии

Александр КОГАН – известный казанский адвокат, Почетный адвокат России и Заслуженный юрист РТ. На его счету многочисленные дела, но сам он не любит рассказывать о подробностях громких судебных процессов. Впрочем, юриспруденция — не единственное увлечение Александра Евсеевича. Многие наслышаны о его страсти к коллекционированию.   

В кабинете, который он обустраивал сам, особенная атмосфера. Здесь расположилась часть его коллекции слонов, банкнот разных стран и глиняных фигурок судей. Есть и его фигура, четкая копия, в ней весь Коган с его выражением лица, жестами и даже костюмом. Один в один. На стенах несколько его портретов и дружеских шаржей, подаренных знакомыми и клиентами. Фото известных адвокатов и юристов. Несколько старинных фото: например, архивная фотография известной казанской воровки. А еще множество книг, среди которых есть чрезвычайно эксклюзивные издания. Он и сам написал две книги, небольшой тираж которых разлетелся в одночасье.

Беседовать с Александром Евсеевичем – как читать ценную книгу, в которой есть место и реалиям жизни, и адвокатским историям, и воспоминаниям, и философии жизни.

О детских воспоминаниях

— Я 1952 года рождения, воспитывался в семье, где отец — фронтовик. Детство проходило в послевоенное время. В День Победы у нас обязательно собирались друзья семьи. Несмотря на то, что до 1965 года праздник был неофициальный, каждый год 9 мая мы с отцом ходили на Площадь Свободы. Жили тогда на улице Куйбышева, на Кольце. Помню, как много людей, принимавших участие в Великой Отечественной, было без рук, без ног, и все орденоносцы. Отец с каждым здоровался. Никаких юбилейных наград не признавал, только фронтовые. У него самого было два ордена, несколько медалей: он же всю Отечественную войну прошел, в Финскую воевал. Причем в финских газетах, когда их перебросили из Казани, написали «на фронт прибыла татарская дикая дивизия».  

Наша семья на Отечественной войне потеряла 14 человек, 13 из них погибло в гетто, а дядя на самом фронте, у меня до сих пор хранится его похоронка. Он учился в институте журналистики в Ленинграде (ныне Санкт-Петербурге), ушел на фронт добровольцем, погиб в 1942 году.

С детства меня окружали выдающиеся люди. Никогда двери дома у нас не закрывались. Поскольку мама работала в театре им. Качалова, к нам часто приходили артисты. Собирались адвокаты, журналисты, музыканты. Например, мой дядя — известный адвокат Гуревич, заядлый футбольный болельщик. Он ходил на все матчи, был знаком с Василием Сталиным, вместе сидели на трибунах. Бывал в гостях и начальник первой пожарной части Казани Илья Щеголев, тоже фронтовик, майор, приезжал, помню, на мотоцикле Harley Davidson (ну, тогда просто Harley был), с коляской — иногда катал нас, пацанов. Николай Прокофьев, корреспондент «Советского спорта», тоже фронтовик, а еще мой дядя, который работал корреспондентом «Московского радио».

Информацию о новостях в Москву он передавал с нашего домашнего телефона, так что мы всё знали раньше, чем это озвучивалось на радио. Сами понимаете, интернета тогда не знали, радиоприемник был единственным источником новостей. Однажды, 11 апреля, дядя заглянул к нам и сказал отцу: мол, завтра включайте приемник. Отец напрягся: «Ну, надеюсь не война?» Боялись же. «Нет. Это будет очень приятное событие», — говорит. И действительно: в школе нас даже в тот день сняли с занятий, Гагарин в космос полетел!

О верности профессии и об адвокатской практике

— Считаю, что в адвокаты нужно приходить в зрелом возрасте, все-таки сложно начинать со студенческой скамьи. Лучше, когда уже знаешь, как общаться с людьми. Хотя вокруг меня много противоположных примеров. Людмила Митрофановна Дмитриевская, президент адвокатской палаты республики Татарстан. Боюсь ошибиться, сколько у нее лет стажа, пришла в адвокатуру со студенчества. Мой компаньон — еще один пример. Он друг практически со школьной скамьи. А вот дядя — Лазарь Гуревич — окончил юридический институт уже после фронта (был такой на площади Свободы, это здание КАИ сейчас).

Сам я к профессии шел долго, осознанно сделал выбор в пользу адвокатской практики в перестройку. Тогда повсеместно стали открывать юридические кооперативы. У меня даже удостоверение тех времен осталось, оно давало право заходить в следственные изоляторы и так далее. Сразу начал заниматься уголовной практикой, мне это ближе.

Я не понимаю таких словосочетаний, как «хороший адвокат», «плохой адвокат», «средний адвокат». Есть поговорка: «короля делает его свита», ну а  нас делает клиентура. Обратили внимание, что у меня указательной таблички нет при входе в офисное помещение? Потому что ко мне приходят люди по рекомендации бывших клиентов, знакомых, друзей.

На мой взгляд, не совсем этично, когда в социальных сетях адвокаты рекламируют свои услуги, сам ни одной социальной сетью не пользуюсь. Считаю сети большим забором, на котором пишут все, кому не лень. Причем анонимно, как правило. Да, возможно, молодое поколение там ищет друзей, дискутирует. Но если я спорю с человеком, я должен видеть его лично.

Ни тогда, ни сейчас не упоминаю, какие дела вел или веду. Не пришло время: живы люди, не каждому приятно вообще вспоминать подобного рода вещи, тут ничего удивительного. В блокноте моего дяди есть афоризм: «Больной часто забывает своего врача после излечения», так и здесь. При встрече с адвокатом не очень хочется вспоминать, для чего к нему обращались. И адвокатская этика обязывает, и понятие адвокатской тайны.

В ключевых моментах, конечно, требую полной откровенности. За клиентов не держусь, каждому не угодишь. Но это естественно: если вам не нравится человек, который у вас ремонт делал, вы же будете искать другого. Здесь аналогично: мы для людей те же наемники. И я на это не обижаюсь. У меня вообще принцип такой: я не обижаюсь на людей, которые пришли ко мне, но в итоге мы просто не сошлись характерами.

Есть и другие незыблемые принципы. Я никогда не брал в работу сексуальные преступления. Многие это знают. Что касается табу, то все они лежат в плоскости адвокатской этики. Конечно, бывают срывы. Я же не святой. Никогда клиентов не настраиваю, что все решу или со всеми договорюсь. Думаете, от меня клиенты не уходят? Еще как! Потому что со мной работать очень тяжело. И я ведь не спрашиваю, виновен человек или нет, моя позиция такая — пусть следователь докажет мне виновность человека.

Конечно, работа требует много энергии, это занятость 24 часа в сутки. Но если безучастно относиться, лучше уходить. Спрашиваете, как удается не выгорать? А кто вам сказал, что удается? Клиенты очень разные есть, одному то подай, другому это. Своеобразный адреналин. Кто-то на лыжах катается с гор, кто-то с парашюта прыгает, кто-то, как я, с людьми работает. 

О монополии

— Разговоры о том, чтобы не было частнопрактикующих юристов, юридических компаний, чтобы каждый юрист получил статус адвоката, и был прикреплен к какой-либо коллегии, ведутся не первый год.

А боятся те, кого я так по-свойски называю «вольные стрелки». Они, как правило, оказывают юридическую помощь, но никак не оформлены, работают по доверенности. Получают деньги, а налоги не платят, не несут никакой ответственности за свои действия. Есть, конечно, очень толковые ребята, — они, как правило, занимаются гражданскими делами.

Считаю, что, с одной стороны, может и хорошо, если они были бы подконтрольны нашей адвокатской палате. С другой, хочешь быть адвокатом – сдай экзамен. Ведь многие, кто сейчас оказывает юридическую помощь, и не юристы даже, образования соответствующего не имеют.

Почему-то считается, что любой может «ходоком» быть – в суд писать жалобы и тому подобное. Кто эти люди, которые называют себя правозащитниками? А адвокат что, не правозащитник? У нас просто механизмы разные: то, что позволено просто человеку, не позволено адвокату. Мой отец самыми вредными журналами в СССР считал два: «Здоровье» и «Человек и закон». Прочитав «Человек и закон», все сразу становились «юристами», «Здоровье» — врачами.

Иногда про адвокатов говорят: «знаете, какие у них неподъемные гонорары!». Про меня тоже так пишут, это бред. Кто эти слухи распускает, мы прекрасно знаем. И что греха таить, я даже не скрываю, иногда и следователи, работники полиции убеждают человека: чего ты к адвокату пойдешь, сейчас там тебя «обдерут как липку»… Неправда. А вот те самые «правозащитники» очень даже могут. Недавно у меня был один человек, показал мне договор кабальный, с такими «вольными стрелками» из юридической конторы. Там в буквальном смысле «раздевают».

Как раз чтобы укрепить дух тех специалистов, которые работают честно и открыто, более 10 лет назад была создана Адвокатская палата Республики Татарстан. Уже после ее создания я объединился с Борисом Рыбаком, и создали коллегию адвокатов «Рыбак, Коган и партнеры». Он управляющий партнер, мудрее, опытней и старше меня, ведет стажировки специалистов. 

О коллекциях

— Попал я как-то на выставку камня и совершенно без какого-то смысла купил слоника из сандалового дерева. Сейчас их штук четыреста. Коллекция пополняется чуть ли не каждый день. Часть слонов дома, часть – здесь, на работе. Есть один уникальный, его привезли из пермской колонии для заключенных, сделан из хлеба: это звезда моей коллекции. Недавно мне мой товарищ, почти родственник, Рома Комиссаренко, из музея Фаберже копию слоновой головы с трости привез. Тросточка та стоит баснословных денег.

Приятель, он священнослужитель, на днях позвонил, обрадовал – еще слона привез из поездки в хадж в Иерусалим. В общем, мне их отовсюду везут, на дни рождения дарят. Сейчас оставляю самые оригинальные: открывалки со слонами, пробки, бутылки, солонки. Графин недавно приобрел, мне позвонили из антикварного салона, сказали, мол, есть вот такая вещь. Он стеклянный, серебром отделанный, крышка в виде головы слона. 

Еще коллекционирую фигурки адвокатов, монеты, банкноты, марки. Увлечение марками — родом из детства, собрал большую коллекцию, продал в свое время, причем за большие деньги. Другая моя большая страсть – книги, я неравнодушен к ним, старые издания беру. Никак не могу остановиться, когда интересная книжка, обязательно ее выписываю или покупаю. У меня много книг с автографами, самые ценные – от Игоря Губермана, Иртеньева, Вишневского, Кима, Стоянова и Олейникова, от адвоката Генриха Павловича Падвы «От тюрьмы и от сумы» и известного московского адвоката Сергея Бородина. Страсть к книгам тоже из детства. Большая библиотека дома всегда была. Потом уже сам продолжил эту традицию, стал собирать интересные и редкие экземпляры. Раз в пять лет перебираю коллекцию. Раньше томов по сто в следственный изолятор в дар отправлял, сейчас на уровне РФ условия ужесточили настолько, что невозможно доброе дело сделать. Печально. Вообще, в России богатые люди и благотворители всегда помогали «сидельцам». Был такой Тестов, и его знаменитая булочная в Москве. Так вот, он возами отправлял свой хлеб в Сибирь каторжанам. Сейчас подобное невозможно: дурость, конечно. Многие же стремятся заниматься благотворительностью, помогать колониям, изоляторам. Да-да. В первую очередь, бывшие «сидельцы», которые поднялись и сейчас богатые люди. Примеров этому очень много.

Долго и о многом могу рассказывать. У меня вышло две книги. Сто экземпляров записок «Дороже золота» разошлись в одночасье. Казань, Израиль, Вильнюс, Латвия, Англия, США. Будем считать, что их читают по всему миру. Один за другим получаю отзывы «до тебя об этом никто не писал». О былых временах Казани – многие, но все эти труды краеведческие, а вот такие прогулки по детству в старой Казани, с разглядыванием витрин в магазине, визитами в парикмахерскую, где время, благодаря памяти, замерло. Такие прогулки по детству встретишь нечасто. Вторая книга называется «Толковый словарь». Это словарь человека, который смотрел на Казань 60-х детскими глазами. Словарь человека, который был сыщиком в 70-е, читал лекции в перестройку, а потом ушел в адвокатуру.

Записала Оксана БИРЮКОВА

На главную
Яндекс.Метрика