Игорь КОХ: «Пройдет пандемия –рубль укрепится»

2020 год стал серьезным испытанием для экономики Татарстана и России в целом. Можно ли считать, что мы завершили его с минимальными потерями, каковы перспективы наверстать упущенное в 2021 году и надо ли вкладывать свои сбережения в доллары или лучше держать их в рублевых банковских депозитах, мы попросили рассказать Игоря КОХА, доктора экономических наук, профессора КФУ.

– Игорь Анатольевич, давайте начнем с того, чем финансовый год обычно заканчивается, с исполнения бюджета. Россия завершила 2020 год с дефицитом бюджета в размере 3,8% ВВП, Татарстан – 2% ВРП, США – 16% ВВП. На первый взгляд, эти цифры говорят о том, что Республика Татарстан впереди планеты всей?

– Размер дефицита бюджета зависит от очень многих факторов, как от дополнительных доходов в течение года, так и от внеплановых расходов, а также от точности планирования. В 2020 году о точности предварительного планирования говорить не приходится. Можно скорее говорить только о том, кто в большей степени угадал или не угадал дальнейшее развитие событий и насколько запланированные доходы и расходы совпали с фактом. Также нужно сказать о том, насколько критичен размер дефицита для того или иного бюджета, потому что это не такая уж простая арифметика.

Если говорить о дефиците бюджета Российской Федерации, то 3,8% ВВП – величина достаточно большая, но не критическая. Потому что федеральное правительство может так или иначе маневрировать денежной массой и привлекать довольно крупные заимствования на внутреннем рынке. Для Татарстана дефицит в размере 2% ВРП – это, может быть, даже более сложно и более тяжело, поскольку региональное правительство не способно столь кардинально влиять на экономическую ситуацию, как федеральное, да и возможности для заимствований тоже более скромные. Поэтому для нашей республики ситуация если не тяжелая, то, по крайней мере, довольно неприятная, учитывая, что в предыдущие годы в большинстве случаев плановый дефицит бюджета удавалось покрывать дополнительными доходами и по факту исполнения он отсутствовал.

А коль скоро Вы спросили про американский бюджет, то там вообще довольно своеобразная система бюджетного планирования. В США, по сути, деньги выделяются по мере необходимости при утверждении новых программ расходов, не особенно обращая внимание на то, что было запланировано и что получилось по факту. В последние годы делать заимствования на внутреннем или международном финансовых рынках, как это делают в большинстве других стран, для покрытия дефицита становится все сложнее. Поэтому, поскольку американцам принадлежит печатный станок, они закрывают бюджетный дефицит просто за счет печатания долларов. То есть новые долговые обязательства правительства США в основном поступают в портфель Федеральной резервной системы – американского Центрального банка.

– В этой связи возникает закономерный вопрос. Уже лет пять назад планировалось ослабить, если не совсем похоронить американскую валюту за счет валютного свопа. В частности, Россия и Китай собирались чуть ли не половину взаиморасчетов проводить в национальных валютах по кросс-курсу. Обычной практикой это стало и для стран – членов БРИКС. Также подобные переговоры велись с Турцией, с некоторыми азиатскими и латиноамериканскими странами. Удалось ли сколько-нибудь пошатнуть позиции доллара?

– Безусловно, удалось. В последние годы постоянно происходит сокращение доли американского доллара в международных расчетах. И даже в какой-то момент в 2020 году доля расчетов в долларах США через систему международных межбанковских платежей SWIFT оказалась ниже доли расчетов в евро. То есть сегодня доллар уже не занимает первое место, постепенно уступая другим валютам, включая юань, иену, фунт и даже российский рубль, турецкую лиру и индийскую рупию. Международные расчеты становятся более разнообразными, используется большее количество валют и в больших долях, а доллар постепенно теряет свои позиции. Так что эффект от подобных действий, предпринимаемых нашим и не только нашим правительством, есть, и он виден.

– На Ваш взгляд, когда, наконец, удастся заставить американцев прекратить печатать ничем не обеспеченные доллары?

– Это зависит не только от доли в международных расчетах, но и от доли доллара в золотовалютных резервах. На сегодняшний день у большинства стран мира они представлены преимущественно долларовыми активами. Соответственно огромное количество долларов в виде государственных облигаций США находится в руках Центральных банков по всему миру, в руках коммерческих банков, которые тоже имеют свои резервы, и в руках прочих держателей, которые рассматривают доллары как запас ликвидных активов для тех или иных непредвиденных расходов. Если удастся поколебать долю доллара в международных резервах, это ускорит процесс его отхода на второй план. Резко, в одночасье так не произойдет, потому что может привести к обрушению мировой валютной системы, к очень значительным проблемам в международной торговле и на международном финансовом рынке. Поэтому резкое изменение никому не интересно, в том числе России, Китаю, Европе и другим крупным игрокам. Никто не хочет совершать революцию. Все хотят мягко оттеснить доллар на второй план. Я думаю, что доллар может потерять значимость как единственной мировой валюты, потерять свою долю в резервах и расчетах, но, скорее всего, он останется одной из крупнейших международных валют в очень долгосрочной перспективе. И, в общем-то, никто против этого ничего не имеет.

– А какова на сегодня доля доллара в золотовалютных резервах России, Китая и других стран?

– Если доля американской валюты в международных расчетах составляет порядка 35-40%, то ее доля в международных резервах разных стран очень сильно отличается. Например, в России, кстати говоря, это тоже такое знаковое событие 2020 года, доля доллара в золотовалютных резервах впервые оказалась ниже доли монетарного золота и сейчас составляет около 20%. Причем не только государственные облигации США, их в составе золотовалютных резервов менее 1%. Сюда входят и другие активы, номинированные в долларах, но не обязательно выпущенные американским правительством. Что касается Китая, то там тоже происходит активная диверсификация, но долларовые активы пока составляют большую часть его золотовалютных резервов. Это объясняется тем, что США являются крупнейшим торговым партнером Китая, и плюс к тому традиционно большая часть китайской внешней торговли осуществляется именно за доллары. Тем не менее доля доллара там постепенно падает. У японцев, это второй после КНР крупнейший держатель американской валюты, около 90% золотовалютных резервов представлены именно долларовыми активами. В зависимости от конкретной страны данная доля довольно сильно отличается, но в среднем составляет больше половины, то есть существенно выше, чем в расчетах.

– Как известно, курс доллара, как и мировые цены на нефть, оказывает сильное влияние на нашу экономику. В январе 2020 года за один доллар давали 61 рубль, в марте – больше 80, потом было плавное падение до 70 в июле, в октябре курс снова подрос до 79, а ноябрь начался с 80. В марте, после скачка на 17%, многие советовали срочно покупать доллары, дескать, к Новому году они будут стоить не меньше 100 рублей. Тем не менее на конец года его курс составил 73,87. Каков Ваш прогноз курса доллара на 2021 год и стоит ли вообще менять рубли на американскую валюту?

– Как показывают вполне очевидные расчеты, на долгосрочных горизонтах доллар как сберегательный инвестиционный актив оказывается ничем не лучше, а иногда даже хуже, чем обычный рублевый банковский депозит. За последние 20 лет курс доллара по отношению к рублю рос в среднем на 5% в год, что ниже ставок по банковским депозитам и ниже уровня инфляции. То есть человек, который 20 лет назад купил доллары и продержал их до сегодняшнего дня, потерял бы даже по сравнению с рублевыми банковскими депозитами. Если говорить о наступившем 2021-м, то никаких фундаментальных предпосылок к тому, чтобы рубль дешевел, а доллар дорожал, нет. Обратите внимание, за 2020 год динамика курса рубля по отношению к доллару строго соответствовала основному тренду года, то есть пандемии. Как только в начале весны экономика закрылась, рубль упал до 80. Но, когда первая волна пандемии прошла, рубль сразу подорожал до 70. Едва началась вторая волна, он опять подешевел. А когда стало понятно, что ситуация не ухудшается, а улучшается, рубль снова начал дорожать. Если в 2021 году удастся справиться в той или иной степени с пандемией, рубль вырастет, потому что слабость рубля в 2020 году – как раз следствие экономических ограничений, связанных с коронавирусом. Пройдет пандемия – рубль укрепится.

– По поводу второй волны пандемии. Санкт-Петербург на Новый год полностью закрылся, а Татарстан, наоборот, открылся. В ночь на 1 января рестораны работали до трех часов утра. Загрузка казанских гостиниц во время новогодних каникул составила порядка 90%. Ну и в целом в год пандемии в нашей республике было не так много ограничений, как в ряде других регионов. Возможно, именно поэтому экономика республики просела меньше многих других субъектов РФ?

– Согласен, что прямые потери от приостановки отдельных видов бизнеса в масштабах экономики республики были не очень велики. Куда в большей степени Татарстан потерял от общего ухудшения экономической ситуации – от резкого падения цен на нефть и спроса на нее, а также от снижения цен на машиностроительную продукцию. Когда стройки стоят, «КАМАЗы» и строительная техника никому не нужны. В любом случае, когда ухудшается общий деловой климат, общеэкономическая ситуация, в первую очередь страдают отрасли, которые работают на обслуживание инвестиционного процесса: строительство, машиностроение, транспорт. А поскольку наша республика промышленная, то, конечно, снижение экономической активности в целом очень сильно по ней ударило. Понятно, что не все отрасли пострадали, например, не пострадало сельское хозяйство. Химическая промышленность не очень пострадала, а фармацевтика – тем более.

– Да, но на итоговой коллегии Минстроя РТ министр Марат Айзатуллин горячо благодарил Президента Татарстана Рустама Минниханова за то, что по его решению в год пандемии ни на один день не останавливались стройки и поэтому мы сдали жилье в тех же объемах, что и годом ранее.

– Я имел в виду, что где-то в условиях ограничений инвестиционные программы сократились, и соответственно та машиностроительная продукция, которая поставляется Татарстаном в другие регионы, стала менее востребована. Снижение трафика людей, грузов, закрытие целых отраслей, пусть даже сферы услуг, безусловно, приводит к снижению экономической активности и, соответственно, к снижению спроса на ту или иную продукцию, производимую в республике.

– Несмотря на то что в стране не было объявлено чрезвычайное положение, а только некий режим повышенной готовности, и поэтому не было прямых выплат населению, тем не менее выплаты были, и довольно значительные, но при этом по итогам года Фонд национального благосостояния не похудел. Если по состоянию на 1 января 2020 года в нем лежало 7,8 трлн рублей, то к 1 января 2021 года – чуть ли не в два раза больше – 13,5 трлн рублей. Как Вы можете это объяснить?

– Во-первых, ФНБ действительно похудел в первой половине года – в марте, апреле, мае, когда осуществлялись крупные бюджетные расходы, а объем поступлений был весьма ограничен. И тогда ФНБ действительно использовался для покрытия незапланированных сверхнормативных бюджетных расходов. В дальнейшем, во второй половине года, ФНБ начал пополняться в связи с тем, что кризисная острота спала, экономика более или менее снова начала работать, дополнительные и чрезвычайные расходы уменьшились и при этом достаточно быстро восстановились цены на нефть. Они превысили заложенный в бюджете лимит в 40 долларов за баррель, и нефтегазовые доходы опять начали поступать в ФНБ. Поэтому во второй половине года ФНБ не тратился, а только пополнялся. Ну и плюс к тому имеет очень большое значение эффект валютного курса. Дело в том, что ФНБ в значительной своей части инвестирован в валютные активы, и поэтому 20-процентная девальвация, которая произошла в течение года, соответственно увеличила рублевую стоимость ФНБ.

– Вы уже сказали про нефть. В январе она стоила 56 долларов за баррель, в марте – апреле рухнула до 25, в августе подросла до 45, в октябре – 37,5, в декабре – 51,8. На Ваш взгляд, какова судьба мировых цен на нефть в 2021 году?

– Для начала, почему они падали и почему росли в 2020 году. Упали вследствие пандемии, потому что остановка производств и транспортных потоков автоматически привела к снижению потребности в топливе. Соответственно сразу возник избыток предложения нефти на рынке и цена на нее рухнула. Как только появились надежды на то, что пандемия закончится и все восстановится, восстановился и спрос на нефть и соответственно цены на нее. Фактически сейчас мы видим возврат цен на нефть до уровня начала 2020 года, который был до пандемии. Сейчас, если судить по настроениям нефтяного рынка, все уверены в том, что в 2021 году экономика почти восстановится, а следовательно, восстановится и спрос на нефть, и цены на нее. Я думаю, если будет реализован такой сценарий, цены останутся в диапазоне 50-60 долларов за баррель, что для России, в принципе, является комфортной величиной, которая позволяет и покрывать текущие расходы бюджета, и формировать резервы, и обеспечивать достаточную доходность нефтедобычи, возможность ее развития, геологоразведки и строительства соответствующей инфраструктуры. Если же ситуация будет развиваться по негативному сценарию с локдаунами, перекрытием границ и так далее, то цены на нефть снова будут падать, но я рассматриваю этот вариант как минимально вероятный.

– На итоговой коллегии Управления Роспотребнадзора по РТ побывала главный санитарный врач России Анна Попова. Она сказала, что у нас тяжело перенесли коронавирус только 3% из числа заболевших, а, судя по отчетам Минздрава РТ, смертность составила около 1,5%, то есть даже меньше, чем от гриппа. Поэтому многие татарстанцы задались вопросом: стоило ли ради этого убивать экономику?

– Я, конечно, не специалист в области медицины и эпидемиологии, но как экономисту ситуация представляется мне следующим образом. Те, кто тяжело болеет, требуют дорогостоящего лечения, задействования коечного фонда больниц, оборудования, тех же аппаратов искусственной вентиляции легких, привлечения большого штата врачей и медицинского персонала. Данная категория пострадавших от пандемии как раз и порождает огромные экономические издержки. Поэтому, если бы не были введены карантинные, ограничивающие меры, мы бы, безусловно, получили гораздо большее количество заболевших. И даже если бы процент тяжелых случаев и смертей был бы таким же, но самих заболевших было бы значительно больше, это нанесло бы очень серьезный удар и по экономике, и по системе здравоохранения. Причем мы бы получили этот удар концентрированно, то есть ситуацию, когда одновременно система была бы вынуждена лечить, обслуживать очень большое количество заболевших. Карантинные меры, если даже не снизили общее количество заболевших, они растянули заболеваемость по времени и дали возможность одних людей вылечить, потом принять других, снова вылечить и так далее.

Конечно, те меры, которые были приняты в марте – апреле, когда был объявлен полный локдаун, сегодня выглядят вроде бы чрезмерными. Но тогда просто никто не представлял до конца, как быстро распространяется вирус и насколько он опасен. Да, в тех условиях это были чрезвычайные меры, которые теперь можно признать оправданными. Сейчас, когда мы больше знаем про вирус, имеем больше возможностей и больше навыков в лечении, отмобилизованную систему здравоохранения, даже при 20-30 тысячах заболевших в день мы можем себе позволить не объявлять локдаун. А в марте – апреле система была не готова к приему большого количества заболевших. Тем более что, повторюсь, мы не понимали, что будет, если мы не объявим локдаун. Может, тогда у нас через неделю миллионами люди начали бы болеть. Поэтому в той обстановке, наверное, такое решение было оправдано.

– На Ваш взгляд, какие перспективы у экономики Татарстана в 2021 году и какие отрасли из числа наиболее пострадавших от пандемии уже не выживут, скажем, тот же туризм?

– Я уверен, что в смысле пандемии динамика 2021 года будет позитивной, соответственно она будет позитивной и в части экономики в целом. Базовые отрасли, которые, в общем-то, и не особенно пострадали, получат положительный толчок к восстановлению. Станет легче нефтяникам, нефтехимикам, машиностроителям и просто строителям, химической промышленности и транспорту. Что касается тех, кто пострадал очень сильно, а именно розничная торговля, общепит, сфера услуг, особенно в части услуг туристических, развлекательных, то по мере снятия ограничений те компании, которые смогли сохраниться и продолжить работать, будут восстанавливаться достаточно быстро. Потому что люди, которые пользовались этими услугами до пандемии и накопили серьезный потребительский потенциал, пойдут за соответствующими услугами и будут их покупать. Понятно, что какие-то компании, которые не смогут просуществовать до этого момента, уйдут с рынка, а их место займут те, кто выжил. Но в целом нельзя сказать, что какая-то отрасль или какой-то вид бизнеса прекратит свое существование. Конечно, такого не будет. Скорее всего, будет некое перераспределение внутри отраслей. Кто-то уйдет, кто-то останется и займет большую долю рынка.

Вадим СЕРГЕЕВ

На главную
Яндекс.Метрика